Николай Семченко - Великан Калгама и его друзья
– Да откуда ж это всё взялось? – не унимались соседки. – Мало ли что приснится! Кто-то же должен исполнить желания.
– А это меня не интересует, – отрезала Койныт. – Насчёт желаний не знаю, а сны иногда исполняются сами. Только нужно правильно разгадывать их смысл. А то, бывает, некоторым приснится большая кета – вот и думают: рыбалка выдастся удачной. Но кета сама по себе ничего не значит. Надо ещё подумать, к чему бы это она привиделась. Разгадать сон – большое искусство, милые!
– Ой, какая ты умная, Койныт, – льстиво заулыбались соседки. – Нам тоже много чего снится. Как бы узнать, сбудется – не сбудется?
Но Койныт пренебрежительно махнула рукой:
– Не до того мне сейчас. Устала я. Думаете, легко всё это золото на себе таскать? Пойду-ка, отдохну. Лежанка – новая, широкая, мягкая, как пух. Ох, сладко на такой дремать… А то скоро вернётся Чумбока с рыбалки – не поспишь: то рыбу надо потрошить, то котлы чистить, то одежду ему штопать…
– Зачем же самой стараться? – удивились соседки. – Ты теперь богатая. Можешь служанку нанять. Пусть домом правит.
– Об этом я ещё не думала, – зевнула Койныт. – Пойду, прилягу, вздремну… Может, сон о служанке приснится. Как-то опасно какую попало женщину в прислужницы нанимать. Мало ли… Вдруг она мужу больше жены понравится?
– Что ты, что ты! – всполошились соседки. – Ты и красивая, и богатая, и вон какая золотая… Любой мужчина посчитает за счастье тебя на руках носить.
– Ещё чего! – нахмурилась Койныт. – На руках не поспишь. Это раз. Споткнётся ещё мужчина, уронит – разобьюсь. Это два. А в-третьих, руки ему даны, чтобы рыбу и зверей ловить, а то есть нечего будет. Толку-то с пустым брюхом у мужа на руках сидеть.
Что поделаешь, Койныт была отнюдь не романтическая особа.
Открыла она резную-расписную дверь, гордо вошла в дом и прошествовала к лежанке, на которую и бухнулась прямо в роскошных своих халатах, даже сапожки не сняла – так и заснула. И привиделся ей родной муж: стоит, бедняга, на одной ноге посередь реки; солнце его нещадно палит, волна за волной набегает – того и гляди, с камня смоют. Ветер то в спину его толкнет, то, как тростинку, качнёт – насилу Чумбока удерживается. Изморился он, весь промок, лица на нём нет.
«Однако! – подумала Койныт. – Что это с муженьком творится? Посылала его рыбы наловить, а он невесть где прохлаждается. С какой радости он на камне оказался? И почему щуку не поймал? Хочу нажарить из её икры котлеток!»
Но Чумбоке, ясное дело, не до рыбалки. Он с тоской озирался окрест: не едет ли кто на лодке? Как на грех, никого! И долго ли он ещё бы томился на камне, неизвестно, но на его счастье мимо проплывал горбыль. Чумбока приноровился и плюхнулся на него. Хорошо, что попал. Он ведь плавать совсем не умел. Если бы не уцепился за дерево, то неминуемо на дно пошёл.
Одной рукой Чумбока за горбыль держится, другой, как веслом, рулит. Попутный ветер, увы, всегда слабее встречного – семь потов с Чумбоки сошло, умаялся он напрочь, пока до берега доплыл. Выбрался на сушу, отряхнулся и побрёл к дому.
«Мокрый весь, чумазый! – сморщилась Койныт. – Как такого оборванца в хоромы пускать? На крыльцо грязи наляпает, испачкает мои ковры, наследит, ай! Надо предупредить: пусть в амбар идёт, самое ему там место. Не чета такой богачке, как я».
Соскочила она с лежанки, выбежала на крыльцо и только хотела на мужа закричать, как видит: крыльцо – гнилое, старое, и дверь – скрипучая, рассохшаяся. Что за притча? Огляделась: двор сорняком зарос, от дворца и помина нет – прежний скособоченный домик стоит, а на крыше сердитая чёрная ворона нахохлилась.
– О, горе! – вскричала Койныт. – Как теперь жить? Было всё – не стало ничего!
– Всё – ничто и ничто – всё! – каркнула ворона и грустно посмотрела на Койныт. Может, ерунду сказала, а может, великую мудрость. Женщина было недосуг поразмыслить над этим высказыванием: её больше озадачивал вопрос, куда подевался дворец и почему она снова такая обдергайка.
– А ну, лети прочь, умница-разумница! – шикнула Койныт. – Ещё чего не хватало, каждая залётная ворона учить меня будет!
– И ты тоже предпочитаешь учиться на собственных ошибках, – печально покачала головой ворона. – Чужие никого ничему почему-то не учат, эх!
– Ну и надоеда! – возмутилась Койныт. – Расселась на крыше моего дома без разрешения, да ещё и любомудршу из себя корчит. Кыш отсюда!
– Я не курица, чтоб кышкаться– ворона с видом оскорбленной добродетели выпятила зоб. – Меня Гаки зовут, и кое-что на этом свете я повидала, тебе и не снилось.
Койныт, и без того обеспокоенная, разволновалась ещё больше. Любое замечание насчёт того, что ей что-то не снилось, приводило её в смятение. Потому что быть такого не может! Она считала, что пересмотрела все сновидения, какие только есть, а некоторые – так даже и не по разу.
– Ах, ты, такая-рассякая! – забранилась она. – Каркаешь невесть что! Да знаешь ли ты: мне что приснится, то и будет! Вещунья я, а не ты. Кыш отсюда!
Затопала Койныт, замахала руками, даже палку схватила и, прицелившись, собралась её в Гаки запустить, да на беду попала ногой в таз. Он, незаметный, в траве стоял, а в нём – рыбья требуха и чешуя. Койныт, почистив красноперок да лещей, по своей лености сразу не вылила помои, задвинула тазик в лебеду, решила как-нибудь потом посудину в порядок привести. И не вспомнила бы об этом, если бы не угодила в него. Помои выплеснулись – и вся чешуя, что в них была, на женщине оказалась.
– Кар! Сон в руку! – язвительно поддела её Гаки. – Один в один!
Чумбока молча слушал их перебранку. Обычно он принимал сторону жены, но на этот раз ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, испариться, всё, что угодно, лишь бы Койныт не обнаружила его присутствия. Он впервые за много лет вернулся с рыбалки пустым, даже ротана не принёс. Вот уж рассердится Койныт, мало не покажется. Хорошо, ворона её отвлекла. Можно незаметно в дом прошмыгнуть, а там – будь что будет.
Потрясённый приключением с волшебной щукой, он меньше всего хотел рассказывать о нём Койныт. Чумбока не верил, что чудеса случаются. Но они выпали на его долю, а он, скопидом жаднючий, не остановился на исполнении одного желания – хотел всё больше и больше. В результате остался с носом.
Наверно, у человека должна быть заветная мечта, одна-единственная, но такая, от осуществления которой изменится вся жизнь. Но, может, дело даже и не в этом. Пока есть заветная мечта, делаешь всё, чтобы приблизиться к ней. Она – цель, и в движении к ней есть смысл. Но кто-то легко достиг её за тебя и, ласково улыбаясь, преподнёс исполненное на раскрытой ладони: «Пожалуйста!» А ты, счастливчик, и пальцем о палец не ударил…
Да, такому человеку многие порой завидуют. О, везунчик! Но отчего порой так невыносимо тоскливо становится людям, у которых, кажется, есть всё? Может, потому что у них больше нет заветной мечты?
Щука угадывала все желания Чумбоки. Если хорошо подумать, они были слишком обычными. И даже скучными. Но какое это имеет значение, если соседи раскрыли от удивления рты? Слишком многие люди делают всё возможное и невозможное, чтоб было не хуже, а то и значительно лучше, чем у других. И кто ж теперь поверит Чумбоке, что щука исполнила его желания?
Чумбока, к тому же, не знал: его халупка оборачивалась дворцом, вся обстановка – дорогая, лежанка Койныт – из лебяжьего пуха, а сама она щеголяла в великолепных нарядах. Жена, в свою очередь, не подозревала о легкой и красивой лодке под парусом, которая разбилась о подводный камень. Узнала бы – вот крику-то было бы! Уж лучше вообще язык прикусить.
Койныт, однако, разошлась не на шутку. Бросила в Гаки палку – промазала. Подобрала камень, запустила в ворону – тоже не попала. Разгневалась женщина, ухватила Чумбоку за полу халата: тот уже, было, почти протиснулся в дверь домика, – закричала сердито:
– Поразвелось ворон! Спасения нет от них. Вместо того, чтоб прохлаждаться, перебил бы, муженёк, вредных пернатых. Где твой лук? А ну, неси его сюда!
